Як Ти Думаєш

Олександр Акименко: як бути креативним, що важливо в роботі з дружиною та про Стенфордську програму

Episode Summary

Олксандр Акименко керує консалтинговою компанією «Yes&Design», де допомагає українським компаніям ставати більш інноваційними. Другий свій проєкт Саша веде із дружиною Катериною – це Стенфордська програма для українських змінотворців «The Ukrainian Emerging Leaders Program».

Episode Notes

Сьогоднішній гість – Олександр Акименко. 

Саша  керує консалтинговою компанією «Yes&Design», де допомагає українським компаніям ставати більш інноваційними. Другий проєкт, який Саша веде зі своєю дружиною Катериною – це Стенфордська програма для українських змінотворців «The Ukrainian Emerging Leaders Program».

Із Сашою у нас склалася дуже відкрита та чуттєва розмова. Ми поговорили про журналістські розслідування, креативність, вміння працювати з сім’єю та про робочі принципи Олександра. 

Олександр Акименко – чотирнадцятий передноворічний гість подкасту «Як Ти Думаєш».

 ***

Більше про Олександра Акименка можна дізнатися тут:

Insta: https://www.instagram.com/akma/ 

FB: https://www.facebook.com/oleksandr.akymenko

 *** 

Автор подкасту – Андрій Сусленко, спеціаліст з трансформацій та комунікацій, засновник компанії COGNICOO.

https://www.instagram.com/andrii_suslenko/ 

https://www.facebook.com/asuslenko/ 

 Пишіть нам, якщо хочете поділитися зворотнім зв’язком, стати партнером або ж вам просто хочеться передати на привіт: andrii@suslenko.live 
 

Episode Transcription

- Ну что, Саша из Кировограда, когда-то ты сказал так: «Я працюю над тим, щоб українські компанії та команди були більш інноваційними – це місія моєї компанії. В рамках консалтингової компанії «Yes&Design» ми ментеремо, фасилітуємо, проводимо воркшоп и продизайн-мислення про генерацію нових ідей та намагання різного роду команд та компаній створювати конкуренто здатні прості на інноваційні продукти в Україні». Это твой первый проект. Скажи да?

- Що, правда так сказав?

- Да. Второй проект: «Другий проект, який я веду називається«The Ukrainian Emerging Leaders Programm» - це стенфордська програма для українців, людей, які займаються змінами в Україні. Це річна стипендія для трьох спеціалістів. Вони приїжджають до Стенфорда, рік там навчаються, а потім повертаються для того, аби імпломентувати ці зміни, які вони бачать в Україні». Це два основні проекти, які ти ведеш, да?

- Да.

- У нас в гостях Саша Акименко. Саша, привет!

- Привет, Андрей. Очень рад здесь быть.

- Я очень рад. Мы с тобой с 2014 года знакомы.

- Да.

- Когда ты попал ко мне на espreso.tv на эфир в первый раз, я тогда с интересом следил за развитием платформы, твоей журналистской карьерой. Ты расследование в Forbes, по-моему, какое-то время вел? 

- Да, было дело.

- И потом, как его, Янукович-papers?

- Янукович-leaks. 

- Янукович-leaks. И как-то… Вот, про Кировоград и про детей мы как-то обязательно вернемся, чтобы понять предысторию. Как ты сегодня живешь без журналистики?

-  Ты знаешь, это скучнее точно, поскольку журналистика феноменально интенсивная профессия. То есть, она заставляет тебя нырять в такие места, в которые очень мало людей, скажем так, добирается. Вот, но ты знаешь, спокойней мне.

- Сейчас тебе сейчас спокойней?

- Да, намного спокойней.

- Слушай, а как? Вот, «мне спокойней» — это как? Как ты говоришь: «Я Саша, мне спокойно». Это как?

- Это какое-то чувство, как минимум, безопасности. Потому что я немного занимался, скажем, сенситивными темами, такими как всякое отмывание государственных тендерных денег, там, контрабанда.

- Было небезопасное ощущение?

- Было очень небезопасное ощущение.

- А это рациональный страх или иррациональных страх?

- Ну, смотри, тут какая история. По крайней мере с моим последним журналистским постом, позицией, которую я занимал, которую ты упоминал в журнале ForbesУкраїна, то страх наступил, наверное, потом.Потому что мы делали все эти расследования про, скажем, то, что ты называл «семья», вот, и делали, и делали. Тексты и тексты, радовались тому, что нам удалось добыть ценную информацию, раскрыть то, что, собственно, очень под завалами разных непонятных документов, фактов и офшоров. А осознание и страх, между прочим, пришел, скажем, значительно позже. Когда произошла Революция достоинства, когда активисты Сотни зашли в Межгорье, и как бы ты в воочию это все наблюдаешь, и понимаешь, на что ты вообще зарился.

- А ты зарился?

- Ну, скажем так, не то, чтобы зарился, угрожал чему.

- То есть, такая система будет защищаться?

- Ну, понятно. То есть, такой создать себе комфорт феноменальный и уверенность в собственной безнаказанности. И, естественно, система будет защищаться. И ладно бы, если бы это была какая-то одна личность, да, а это была целая группа, преступная группа людей.

- А тебе приходилось прям испытывать угрозы? Мол, «Алле, Саша?».

- Ну смотри, такого прям не было. Была очень двухзначная ситуация, вот, во время расследования про Сергея Курченко, которое потом, скажем так, стало частью истории покупки журнала Forbes, им же. Я помню как-то пришли… Ну, мы долго добивались интервью и к нам ходили гонцы. Он не соглашался лично и посылал к нам каких-то заместителей, юристов, в общем, говорить или выпытывать скорее, чего мы там понаписали про них. И вот пришел, я помню, такой амбал, я уже не помню как его звали, и юрист, такой очень взрослый дядечка, откуда-то из Москвы они его пригнали. И значит, в конце наших каких-то переговоров мы им факты – они нам «Мы посмотрим и дадим ответ». И в конце, я помню, коллега моя Севгиль Мусаева, она задала им достаточно простой, но важный вопрос: «А стоит ли нам вообще переживать за нашу безопасность?» И, вот этот вот юрист, взял со стола листочек и написал, как же там было написано… То ли две третьих, то пятьдесят на пятьдесят. Что-то такое, какую-то пропорцию.

- И вернул назад листочек?

- И, значит, так показал его нам, потом сжамкал этот листочек и положил его в карман. И ушли они.

- Очень неоднозначная история.

- Неоднозначная история. И в этот же вечер, там, помню, мой босс тогда, Леонид Бершидский, там, вел серьезные переговоры с издателем о том, чтобы предоставить нам охрану. То есть, там, в итоге это в общем ничем не закончилось, но суть была такая, что к подъезду было подходить, скажем не очень…

- Комфортно?

- Комфортно, да. 

- Сегодня твоя жизнь другая?

- Да, другая.

- Чему ты больше всего рад в сегодняшней твоей жизни?

- Ты знаешь меня вдохновляет, что я могу каким-то образом влиять на то, что другие люди могут развиваться. В чем вот в обоих проектах, которые ты процитировал, и в «Yes&Design» и…

- Ты помогаешь компаниям и людям внутри мыслить по-другому?

- Компаниям – это громко сказано. Потому что компании то состоят из кого? Из людей.

- Из нас.

- Да. И развивая людей и помогая людям, вдохновляя людей, давая им новые инструменты, ты каким-то образом в последствии развиваешь и компании, и их успешность и тому подобное. Вот, и в стэндфордской программе, и в «Yes&Design», меня реально вдохновляет то, что я даю возможность или хотя бы какие-то ориентиры для людей в их развитии. Это совсем-совсем другая деятельность, чем журналистика.

- Совершенно.

- То есть, это, как это называется, если журналистику можно назвать такой, очень серьезной хирургией по вырезанию опухолей, то, ну по крайней мере, та сфера, которой я занимался, то здесь, скорее всего превентивная медицина, или как это называется здоровой образ жизни. И развитие, и вдохновение – это диаметрально противоположная деятельность. И в этой, конечно, комфортней, и возможно, ну, скажем так, это такой выбор, скажем trade-in, да, с какой-то стороны. Но все-таки здесь я чувствую много импакта.

- Я сделаю некий такой, скажем так, адженду что ли составлю о том, о чем будет наша беседа идти, чтобы слушателю и зрителю было проще понимать наперед – удерживаться с нами или нет. Что меня увлекает в тебе, увлекало с 2014 года, тогда, когда я тебя видел, как человека, который уже после Forbes платформы, которой ты уверенно занимался позже, Emerging Leaders и еще позже дизайн-мышление. Все эти годы, когда бы мы не встречались, плюс, ты меня со Светой Коломиец еще и познакомил, которая час назад мне звонила. Ну, просто… Классно так вышло. Ты очень diligentв том, что ты делаешь, забыл перевод.

- Синоним можно.

- Професійно підходиш до справи.

- Так. 

- Да. Получается, что на тебя можно положиться. Это из моего сопереживания сотрудничества с тобой в каких-то вещах. Я видел вот твои слова «Я хочу поддерживать развитие других людей», я это видел буквально на деле. Потому что, люди, которые ездили по программе «Emerging Leaders», например, в США, были моими одногруппниками из Могилянки, например, или сокурсниками, как Сашка, например. И это просто прямейший импакт. Так ты мне запоминался в этом пути, запоминаешься и таким я вижу тебя в этом пути. И при этом, как у меня есть привилегия знать тебя немножко больше, скажем так, в семейном контексте, потому что мне и жена твоя Катя симпатична, и вы, как пара. Вы такие, прям прорабатываемые или проработанные, очень откровенные, прямо так, прямо, нежно, но при этом бережно и между собой беседуете и с другими, собственно. То, как вы Тараса сына воспитываете, которому 4 года, как мы прояснили, летом будет 5.

- Угу.

- Вот, об этом так же хотелось бы, интересно, про принципы. И как я спросил у Дегтярева «Володя, чему тебя дети учат и научили?». Вот, мне очень Саш интересно, как у тебя так с Тарасом. А также, то, что, будучи очень социальным человеком, как кажется из вне, то есть, ты же соучастник или сопричастный, скажем, к очень публичным вещам, которые влияют на многие жизни, так или иначе. И когда ты ведешь тренинги, например, или программы свои, у тебя прям идет очень конкретная работа с людьми. Но сам то ты, как признавался во время ужина, «Да я вообще-то очень интровертивен, и я сидел дома, честно говоря». И это не очень многим людям верится. Как вот это все вмещается в тебе? Вот, об этом тоже очень хочется. Ну, и сегодня ты нас порадовал подарком в студию, но это мне, зрителям ты тоже что-то подготовил. Что-ты, вот вино для нас тоже сегодня принес, хочется тоже об твоей любви к гедонизму некоторому такому, может быть, к эстетике жизни. Вот еще об этом хочется поговорить. Подходит?

- С удовольствием. 

- Отлично. Начнем с вина, которое мы открывали сегодня отверткой. Наш режиссер Рома отверткой и шурупом открывал нам сегодня вино. И мы пьем Бейкуш. У меня, кстати, похмелье, и я буду мало пить. Шардоне Резерв Бейкуш 2019 года, почему? 

- Как началась пандемия, путешествия за границу у всех прекратились, и мы с Катей…

- Катя – это жена?

- Да. Катя – это жена, и мы с Тарасом сыном поехали подальше от всех, фактически и практически само изолироваться в Одессу. Ну так, морько и все остальное. Ну, собственно, и из Одессы делали небольшие вылазки рядом. Ну, и поскольку со времен США очень любим и уважаем вино, виноделие как таковое, решили съездить в рядом находящиеся винодельни. И одна из которых, в которую я очень хотел давно попасть, это винодельня Бейкуш в Николаевской области, собственно, недалеко от Одессы. Ну как, относительно недалеко от Одессы, ехать там и ехать. Это город Очаков. Тоже когда-то курорт, наверное.

- Когда-то, наверное?

- Ну, да. 

- Мы были там.

- То есть, я думаю, есть куда расти как минимум Очакову, но суть не в этом. Винодельня семейного типа, маленькая, прекрасная.

- 10 тысяч бутылок в год.

- Уютная, очень такая бутиковая. И мы сделали, поскольку никого кроме нас не было и нашей подруги, мы устроили для себя такую, скажем, маленькую дегустацию всех их вин. Ну, не всех, а какие они там показывают гостям. И это настолько нас вдохновило, что знаешь, это даже не про вино, и не про гедонизм и про питие, а про то, что мы тоже можем. У нас есть прекрасны вина иностранные, которые вы можете в магазинах или дорогих винных специализированных магазинах увидеть, и там может редко затесаться, скажем так, украинская бутылка вина. А тут нас поразило качество, подход, скажем так, правильность производства. Это прям действительно вызывает уважение. И Евгений, который собственник винодельни, Шнейдерис его фамилия, он, несмотря на то, что живет заграницей, он такой очень талантливый и, скажем, одержимый вином человек, и у него, прямо скажем, заряженная команда, они прям молодцы. И это такое чувство национальной гордости, когда мы можем не только в разных других сферах там, а и вино. Хотя многие очень скептичны относительно украинского вина, а я уже нет. Вот, в частности благодаря Бейкушу и их винам.

- За них.

- В этом году, в мае, мы группой друзей двумя машинами неделю катались по винодельням Украины. Точнее план был кататься по винодельням Украины. Их было две – Трубецкие и вест этот красивый путь через Канев, Черкассы, мимо Запорожья, Днепр и после. В общем, по Украине покатались, для того чтобы попасть в две винодельни. У меня реально похмелье, я забыл, куда мы еще заезжали. Розовое озеро где? Херсонская область.

- Это, наверное, Колонист?

- Арбатская стрелка. Нет, не на винодельню, а территориально. И оттуда уже, собственно, в Очаков. И мне в Бейкуше очень понравилось, кроме того, что ты сказал, об этом уюте и явной любви к тому, что ребята делают. А еще же они на горе находятся…

- Угу.

- Залив перед глазами, а у нас еще и ливень был одновременно. И нам как-то так удалось и находится там, и еще ливень вокруг нас как будто. И мы в 6 утра выезжали для того, чтобы из Новой Каховки чтобы приехать вовремя, в 10 начало. И это, конечно же, потрясающее было начало и продолжение дня. Сервис, любовь к делу и качество продукта. И с тех пор мы тоже украинское вино не отрицаем, и его возможности. Вот это очень понравилось. И Сережа Федоренко, который слушает меня наверняка, он, как и я стал членом клуба Бейкуш. Ты наверняка тоже?

- Да.

- Да. И этот как не зайдет куда-нибудь, так: «А я там 14 бутылок вина купил, а там ящик купил». И это очень приятно. 

- Угу.

- Я вот хочу спросить, ты вот принес из своего запаса или из Goodwine? 

- Этот конкретно, скажем так, чтобы бутылка и ящик, да, я заказывал специально, потому что я очень люблю дарить вино. И вот буквально мы две или три недели назад прилетели из США, мы возили несколько бутылок туда. То есть, ты представляешь, да, долина Напа, долина Сонома…

- Да у них там свое собственное...

- У них там очень много своего, и они это понимают, вот. И для нас это тоже такая часть промоции страны, что не только в США могут вино, а и вот мы тоже можем, в принципе.

- Какой прием тебе оказывали и нашему вину?

- Отличный. Мы подарили несколько бутылок и прямо так людям зашло. 

- Ну, во-первых, классно что ты промотируешь и вы промотируете Украину еще и таким способом, а не только тем, что ты и так делаешь для нас, вы с Катей делаете, и вся программа. Для меня, конечно, это когда вы начали создавать, я подумал: «Ни хрена себе, вот это ты мощный, Саня. Вот это у него связи, вот это он крутой». Вот такое было мое переживание: «Вау! Таких людей подключил. Вау! А эти тоже денег дали, круто! Опять поехал в США. А Фукуяма». Вот такой набор переживаний был у моего неокрепшего ума тогда. Знаешь, такая легкая зависть и много уважения. Сегодня здесь уже очень много уважения, вопрос с завистью я проработал. Это твой путь, и он очень симпатичен мне из вне. В целом, о работе я не хочу в подкасте разговаривать, но у тебя такая работа, она мне очень симпатична как, скажем так, направление деятельности. Это же не работа «Emerging Leaders»? 

- Нет, не работа.

- Это как призвание, которое ты сам выбрал. Как смысл, который ты, как может быть, придаешь своей жизни.

- Ну, да. На самом деле оно же все возникло как? На волне проблем, которые возникли в стране. То есть в стране аннексирован Россией Крым, в стране война. И, как бы, наступление на Донбассе. И собственно, а мы такие сидим и попиваем вино в Калифорнии. Отличная вообще история и чувство того, что ты вдалеке от этого всего, что там прямо сейчас гибнут люди. И эти сводки с фронта бесконечные. 2015-2016 год, мы как раз там, а тут самая горячая фаза. И тут, собственно, естественно на фоне думаешь: «Окей, хорошо, мы здесь. Чем мы можем, хотя бы какой-то вклад сделать в помощь, в какое-то превращение страны?». Ну и, собственно, не будучи супер-большими, там, экспертами в военном деле, или в каком-то там вооружение или каком-то таком. Мы просто говорили с разными людьми и наткнулись, скажем так, на одного профессионального влиятельно и очень феноменально преданного идеям демократии верховенства и права человека, которого зовут Майкл Макфол. И он задал вот этот вот волшебный вопрос: «Чем мы можем помочь?». Он очень простой был, и мы с Катей думали, несколько недель делали брейнстормы, создавали эскизы каких-то идей. И сошлись на том, что ничего другого кроме образовательной программы, по крайней мере мы в том месте и в той роли, в которой мы находимся, сгенерировать мы не можем и предложить. И, собственно, вот, мы предложили образовательную программу для украинцев. Поскольку там формировалась, можем сказать так, целая армия людей, которые идут в политику, собирались менять страну, становиться государственными чиновниками, министрами и кем угодно просто ради того, чтобы помочь. И хотелось этой волне помочь состояться, дать еще какое-то дополнительное людям вдохновение, мотивацию, иногда передышку. 

- Угу.

- Ну, вот, собственно, что мы и предложили Майклу. И к нашему удивлению, он был очень, скажем так, удивлен цифрой, потому что хотели сперва 20 стипендиатов. Он очень смеялся и сказал: «Давайте начнем с одного».

- А ты такой: «А давайте с троих?».

- Ну, сторговались на четверых, деньги нашли на троих. 

- Ага.

- То есть, как-то так. Вот, в итоге мы очень быстро, я бы так сказал, в такой университетской бюрократии такого не бывает. Мы очень быстро ее подняли. Мы фактически уехали в 2016 году, летом, и уже в 2017 осенью приехала первая когорта следом за нами. Вот, то есть, такого не бывает. В университете все планируется за полтора года, чтобы год потратить на подготовку, а половину на планирование. 

- Чему ты отдаешь, или скажем так, что позволило этому случиться так быстро? 

- У нас и на тот момент, и сейчас есть партнеры там, на Кампусе, которые сделали возможным этот феноменальный рывок. Вот, это то есть, такая самоотдача каждого из команды. И кроме всего прочего, у людей, которые запускали эту программу, был уже опыт в запуске таких программ. И, собственно, он нам и помог все создать.

- Был страх что не получится в пути?

- Он до сих пор. Он никуда не ушел. У нас, мы всегда очень самокритичны, критичны, вообще и в принципе поддаем все всегда сомнениям.

- Ты скептик знатный.

- Да. Вот, и этот страх никуда не уходит, его разбавляют успехи людей, которые, собственно, приехали и которые создают нечто.

- Если бы я спросил тебя, испытываешь ли ты чувство гордости за свой вклад в работу этой программы, чтобы ты ответил? 

- Знаешь, чувство скромности мне не дает ответить твердое «да». Скорее «да», чем «нет». Вот, но ладно бы знаешь, это было бы только мой какой-то личный вклад. Мол, вот, Саша Акименко сделал личный шаг. К этому же подключается какое-то колоссальное количество людей.

- Конечно.

- И это знаешь, ну, вот там, коснуться монетки, которая потом упадет на монетку, которая потом упадет на монетку и потом которая упадет на карту, и это станет единым пазлом.

- Слушай, это почти как «эффект бабочки».

- По сути – да. Но, вот это касание – да, это может я, или мы с женой, с Катей. Но, вот это все дальше, что происходит, это роль, ну стипендиаты, это все роль преподавателей, классов, каких-то инсайндеров, каких-то встреч, которые вообще от нас не зависят. То есть, да, скажем, какой-то маленький тач мы делаем, но остальное…

- Я в этом вижу тогда некий набор принципов, которые сейчас вычленил, что о тебе важно сказать. А ты мне подтвердишь или нет. Если удалось вам и тебе в том числе повлиять на то, чтобы это прикосновение к монетке, которая падает на другую, то есть саму идею, создать и вычленить такую идею, ее предложить и найти такого человека. И вы же трудолюбиво делали это, настойчиво до того момента, пока ее не сделали. Получается тогда, что в этом точно есть вера в возможный результат, хер знает пока какой, но возможный. Но и много настойчивости. Это, кстати, тоже про вот этот кусок профессионализма, diligent там есть. Для меня это уже некий набор того, что тебе позволяет быть вот таким Сашей, каким ты есть. И какие способы, approach,  тебя есть в жизни, в целом. Думаю, ты тут не поспоришь.

- Не поспорю. И мало того, я вот буквально вчера закончил маленькую колоночку, меня попросил Влад Рожкован написать для проекта «Українські основи»— это проект колонок для нового времени, который они собираются издать книгой. Я надеюсь, я спойлерю там, это все…

- Через месяц выйдем, так что это нормально.

- Вот, ну, собственно, и я долго думал о чем написать. Я прокрастинировал очень долго, и я не знал о чем написать. И потом мне вспомнился один маленький эпизод из нашего с Катей путешествия в Малайзию, Сингапур. Это было даже не знаю сколько лет тому назад, наверное, большо 8 лет назад, когда еще в Азию мало кто в принципе тогда еще добирался. И вот, собственно, мы стоим у здания под названием Marina Bay Sands, в намытом на песке части города Синграпур и смотрим снизу вверх на здание казино Marina BaySands. И это такой волшебный момент, магический, в который ты понимаешь, окей, оно большое. На крыше его здания между тремя колонами, блоками, простригается эта длиннющая гондола, сверху которой парк. Парк. Не просто там…

- Где-то там 40-ковом этаже.

- Да, 198 метров, если я не ошибаюсь. То есть, парк, бассейны, рестораны, вот, все это. И поражает даже не масштаб. И вот в этой колонке как раз я с этого начал. А поражает способность архитектора, человека, которое это планировал и проектировал, представить этот масштаб у себя в голове. То есть, представить его воображением. 

- Угу.

- Сделать это сперва это возможным у себя в голове, поверить в это, перенести это на эскиз, в бумагу, в проект, потом в сложные инженерные исчисления, для того чтобы это все не упало, и тому подобное. То есть, вот эта уникальная человеческая возможность представить себе будущее, которого еще нет, вообразить его себе, это, мне кажется, очень недооцененная вещь в принципе. В обществе, в украинском обществе так точно. У нас все спускается и спускается эта ценность.

- Сверху вниз.

- Воображение я имею ввиду. Да, сверху вниз. Вот я даже полистал всякие исследования, которые делают и на данный момент 12% людей всего считают, что детей стоит учить воображению. Еще в 2004 году таких людей было около 30%.

- А что называют причиной такого снижения?

- А вот не знаю. Это нужно уже копать. Суть такая, что способность представить себе то, чего еще не существовало и потом взяться это делать. То есть, взяться делать – это не проблема. У многих есть энергия. А вот насколько высоки твои амбиции мечтать? Вот о чем ты мечтаешь, скажем так, я не знаю, о зарплате по выше кто-то мечтает? Может построить какое-то высокое здание, я не знаю. Кто-то мечтает, я не знаю, построить компанию всеукраинскую или там, глобальную. 

- Смотри, ты мечтал импакт сделать такой, значимый – получилось.

- Ну, наверное.

- То есть, архитектуры хватило и такого вот воображения? На тот период и на том месте.

- Да, на тот период и на том месте – да. Это правда. И вот эта амбициозность мечтать, я ее в себе пытаюсь как-то развивать. И, наверное, должен призывать больше призывать ее развивать. Это не так банально и, наверное, не очевидно.

Я вот, плохо мечтаю, мне сложно это удается. И я, слушая тебя, испытываю грусть некую, что я «I cant relate». И книгу зеленую, которую ты когда-то помог мне, ты мне даже подарок сделал, «Креативна…».

- «Креативна творча впевненість».

- Да, дякую. «Креативна творча впевненість». Вот она была для меня шажком, чтобы, скажем так, плечами немного потрусить, сейчас ух огонек, скажем так… Но в целом пока не нахожу в себе, не нахожу в себе такого рода архитектурное мышление и возможность — вот так в абстрактную мощь выходить. А главное, как будто бы сам не позволяю себе мечтать. Я нашел причины, как это тянется, откуда и как. И не спеша с этим работаю. Но в целом, скорее я в жизни много от этого, скажем, недополучил, недо попробовал. Скажем, сам себя будто бы отключил от этого. Очень интересно, как у тех, у кого нет этого отключения, а есть включение, как это получается?

- Мне кажется, что этот процесс частично бессознательный. То есть, очень трудно себя инструментально натренировать этому.

- Ум. То есть, если ходить на твои курсы по дизайн-мышлению, не факт?

- Частично, но это очень индивидуально. Ну, потому что дизайн-подход – он о расширении твоего творческого потенциала, твоей силы. И наверное, о том, чтобы создавать нечто новое. Но, сказать, что есть какое-то золоте правило или методика, которая приведет тебе к ситуации, в которой ты совершенно не знаешь, там, о чем тебе мечтать, к великим высоким зданиям на 200 метров – это навряд ли. 

- Ты говорил о том, что исследование, которое ты пролистывала, что 12% родителей считают, что важно детям воображение, не то, что скилл, а направлять внимание на развитие воображения. Как вы с Тарасом? Как вы с Катей воспитываете ребенка в этом направлении? Как вы помогаете его воображению быть?

- Я очень верю в как это называется, в насмотренность и разность опыта и ощущения мира. Мы путешествуем очень много, причем с Тарасом. Вот, причем, первое транснациональный и трансконтинентальный перелет, он полетел, когда ему было 2 месяца.

- Я уже думал, а тут – два месяца.

-  Да, то есть я помню эти переживания. То есть, он фактически только из роддома. И вот эти люльки, как оказывается, в самолетах есть и их вешают для, скажем, очень маленьких детей, и они специально крепятся и для них есть места. Вот, и…

- Вам нужно было покупать третье место для него?

- Нет, вот как раз это, скажем так, дешевле летать с грудничком. 

- Угу.

- Вот, значительно. Сейчас уже приходится. Он на руках уже не усидит и в люльку его не посадишь. Но тогда, собственно, где он только не был. 

- Угу. Насмотренность происходит, о которой ты говоришь?

- Да, да. Он ест разную еду, видит разных людей, общается иногда на разных языках. Вот, он знает с кем нужно gracias, а кому нужно thank you. Вот, то есть, это разнообразие опытов в разных ситуациях с разными людьми, я больше, чем уверен, его больше чем просто развивает.

- А помнишь, когда у тебя началось заметное увеличение в получение разнообразных опытов?

- Я думаю, что в средние или поздние мои университетские года. Я, ну, активно начал активно путешествовать, ездить на какие-то семинары, конференции, учиться. Впервые, я даже попал заграницу и полетал на самолете. Это, конечно же, был такой крышесносный опыт для меня, в Британию это было путешествие.

- Угу.

- То есть, наверное, вот тогда.

- Угу. Вопрос я задал для того, чтобы вдруг ты сможешь вычленить разницу Саши до этого и Саши уже после получения достаточного количества значимого опыта, насмотренности?

- Ну, очень трудно сказать, потому что человек же развивается без относительного, скажем, путешествий как минимум. Я рос, скажем, получал свой, я не знаю, там, где я рос, какой-либо опыт и вырос бы все равно. В любом случае и как бы то сформировался.

- Ты рос в Кировограде и как-то формировался.

- И как-то формировался. Да, причем и очень-то не плохо, я отлично формировался, мне кажется.

- Благодаря чему?

- Благодаря, сперва, родителям, мама очень много прямо в меня вложила. Она феноменально сильно меня любила.

- В чем любовь выражается?

- Выражается в заботе, в ощущении абсолютной безопасности. Вот, в защите какой-то.

- А в чем твоя любовь, как отца, выражается к ребенку?

- А, наверное, я это и транслирую.

- Любовь, защита и третье?

- Вот забыл.

- И я, только что. Угу. Значит, ощущение защиты, что ты мне как ребенку создаешь. И вот эта бесконечная любовь, чувство, что меня любят. Угу. Это если я в позиции ребенка. Угу. Хорошо. Я пойду дальше тогда. Из того что было прям в детстве, очень интересно так занырнули туда. Более всего что повлияло в воспитании родителями на тебя, кроме того, что твоя мама так много любви тебе давала?

- Я думаю свобода. Они мне абсолютно не запрещали заниматься, скажем так, ничем конструктивным не запрещали заниматься. То есть, я мог что угодно. Я придумал себе, скажем в каком-то возрасте, в школе, что я хочу издавать школьную газету и буду журналистом.

- Хорош!

- Вот, и я там, значит, в компьютерном классе был какой-то компьютером с каким-то Windows, и даже с каким-то WordMicrosoft.

- Ты в нем стенгазету писал?

- Я в нем писал стенгазету и меня даже преподавательница по информатике не выгоняла оттуда. Вот, и это был прям такой опыт. И родители меня всегда поддерживали. Я уже, скажем, с каких-то школьных лет, начал ходить в детско-юношеский центр, тоже журналистику там разыскал. Как, скажем, кружок что ли. И там же, возле этого всего были и театральный, и лидерство, и, собственно, я активно и много видел там.

- Угу.

- А родители меня только в этом поддерживали. Я чувствовал, ну, такой, большой саппорт, гордость что ли за себя.

- Это так приятно слышать. И так легко представить, это очень приятно. Свобода, поддержка, конструктивная свобода.

- Угу. 

- Достаточная поддержка. Как будто бы ты не здесь рос. Извини, пожалуйста, это из своей боли. Это так круто, очень здорово. И тогда ты эти практики применяешь сам. И будешь дальше.

- Да. Есть вот еще один прекрасный пример. Я не знаю, это не то, чтобы детство такое, пограничное, подростковая история. Вот, на этом кружке журналистики и лидерства работала на тот момент учительница или преподавательница, я не знаю, как ее назвать. Зовут ее Татьяна Николаевна Доценко, она недавно приходила к нам в гости. Абсолютно феноменальный человек и, собственно, она стала нашем, потому что это была целая, можно сказать, группа очень талантливых молодых людей. И она стала нашим таким проводником в этом мире. И, вот с ней мы там и путешествовали, и ездили, куда мы только не ездили, и издавали все только, что хотели. Прокачивали свои, вот, какие-то презентационные навыки, она курировало то, что называлось «Парламент дітей» - школьно-областное самоуправление.

- Вот сколько у нее любви к детям и возможности это было созидать, вот понимаешь, создавать это?

- Да, причем она всю жизнь этим занимается и до сих пор.

- Вот я только позавчера, буквально, думал об этом. Вот читая о каком-то заслуженном учителе, какой-то из моих подписчиком об этом писал, я размышлял – вот человек любит это и всю жизнь это делает. Или делает это всю жизнь, неизвестно, любит ли, но у него это хорошо получается. И вот, Татьяна, о которой ты рассказываешь, похожа. И раз она до сих пор этим занимается и то, как ты рассказываешь с огромным интересом, и верой в то, что делает, и верой в тех, с кем делает.

- Это да. 

- А как ты это в своей жизни применяешь? С верой в тех, с кем делаешь?

- Это вот, очень хороший вопрос, потому что я в какой-то момент понял, что мне очень комфортно работать, скажем, одному. То есть, есть команды, с которыми у меня получилось много, с которыми я сотрудничаю. Но все-таки мне почему-то комфортней, ну, вот, самостоятельно.

- То есть, «Yes&Design» — это Саша Акименко?

- Да. Это Саша Акименко. Совершенно, верно, да. Потому, по сути, консалтинговый бизнес – он такой. То есть, все, что тебе нужно – оно находится здесь, в голове. 

- Как консультант, разделяю.

- Да. Вот, и наверное, это, скажем богатый опыт работы с командами привел меня к такому, вот, пока результату.

- Что ты получаешь, и скажем, недополучаешь, выбирая работать одному? Одним?

- Свобода.

- Получаешь?

- Да. Свобода – это абсолютно феноменально крутая вещь. А недополучаю иногда импакт, который мог бы произойти, построй я организацию. 

- Это мой конфликт внутренний тоже. Вот, у меня Катя помощница появилась, офис мы для нее сняли, это какой-то, знаешь, новый тип ответственности для меня, где я уже сам с собой, как предприниматель. У нас есть название организации даже, Влад Гляпа придумал мне – «Cognicoо» называется.

- Угу.

- Я, вот, долго был один, тяжело подумать, что будет получаться по-другому, но я решил попробовать. И вот попробовал. Появилась помощница, ведет часть проектов, есть расходы на офис, значит есть ответственность, скажем, от какого-то другого порядка и какого-то импакта от человека. Но, при этом я уверен, что не хочу строить большую организацию. 

- Ну, у меня очень похожа ситуация. Я не то, чтобы прям работаю сам, у меня всегда есть люди, которые, если, скажем, я вижу масштаб проекта, с которым не то, чтобы я не справляюсь, а который круче делать…

- Совместно.

- Вместе, то тут, как бы конечно.

- То есть, это не то, что Саша всегда один?

- Нет, это как знаешь, есть небосклон и есть миллион звезд всяких разных, очень крутых людей, профессионалов в своей сфере. И, каждый раз, когда мы что-то там придумали, мол, окей, и этого можно пригласить, и этого, и эту организацию привлечь. И оно собирается как уникальный пазл под какой-то проект или запрос. 

- Но, при этом, «Yes&Design» — это Саша Акименко и тебе так комфортно в этой конструкции, не строить организацию, а оставаться такой организацией?

- Да, да. И иногда мы двумя, тремя организациями делаем одно дело, и оно все летит прекрасно.

- В этом же большая разница между тобой ранее, как участником больших организаций, собственно, команд больших, где ты и во главе стоял, и как часть команды был. И так интересно, а что тебя так изменило, что ты решил: «Окей, я готов» и решил все сделать вот так? Наедине, что ли, лидеть это?

- Я не знаю, что меня изменило. Жизненный опыт какой-то. То есть, двигаясь, получая какое-то образование, какой-то новый опыт, понимаешь, в каких сферах тебе нужно строить структуру, а в каких не нужно, это будет просто не эффективно. Вот, и все.

- Я этим вопросом, знаешь, искал еще, как можно соединить мостик, как ты говоришь, что «мне и дома хорошо посидеть, книгу почитать, с женой поговорить, людей поменьше». Я вот к этому мостик вел и не довел. Тогда спрошу отдельно.

- Да.

- А ты давно о себе это узнал, вот что ты называешь, «а мне самому не плохо и минимум людей рядом»?

- Ты знаешь, наверное, где-то с 2016 года. Я вот вернулся из Штатов, поучился, и я встретил очень много людей там, которые абсолютно великие, интересные, яркие, сильные. И они, ну, как бы, не всегда вот такие экстравертивные, как у нас принято быть. Они не коммуницируют в соцсетях, у них даже нет их, этих соцсетей. У них просто есть мейл или телефонный номер, если нужно с ними связаться.

- Ну, вот тебя очень мало есть в соцсетях.

- Меня очень мало, это правда. Об этом можем отдельно. И, собственно, я понял, что необязательно быть, ну вот таким, которым не хочется. То есть, необязательно бесконечно коммуницировать все, чем ты живешь, с миром. Не то чтобы нельзя, необязательно. Можно, если очень хочется, но необязательно.

- И ты хорошо знаешь, чего тебе не хочется?

- Ну, наверное, сейчас, на этом этапе жизни этого не хочется. 

- И тогда, ты вот задел тему, почему тебя нет в соцсетях. Давай сейчас посмотрим на это? Ты же был раньше больше?

- Да. 

- А потом? А потом?

- Но при этом, я читаю. Я мало пишу. И, наверное, надо больше. Я вот писал вот ту колонку для Влада, и думал, что утратил навык.

- Похоже, что нет.

- За много лет не писания, не письменной рефлексии не утратил навык. Но, не знаю, я просто не чувствую никакой потребности. То есть, писать, чтобы что? Чтобы тебя полайкали… То есть, одобрения я не ищу. Ну, окей, я там знаю что-то про себя и мне этого знания хватает для самоуважения.

- Угу.

- Большего восхваления, там, поднесения, мне не нужно. То есть, лайки – окей, нет, не нужно. Да. Чтобы оставаться на связи с людьми? Я так не люблю оставаться на связи с людьми. Они где-то там, в той реальности, в которой меня нет. Я туда текст, а оттуда, фактически, в своем смысле – ничего. Потому что, они, там, лайкнули, прокомментили – окей, приятно, но не важно. Все равно они не присутствуют в жизни. То есть, да, они не посидят с тобой за одном столом, не посмотрят тебе в глаза, не посидят с тобой у костра. Это такой другой уровень вовлечения, такой fast communication, я не знаю. Не то, чтобы фастфуд, но не глубокий что ли, я не знаю. Вот, то есть, это тоже точно нет.

- И тогда, это прозвучит, как не твой интерес, поверхностная коммуникация или быстрая коммуникация? Твой интерес в глубокой коммуникации, ты так звучишь.

- Ну, наверное. Вот, мы очень любим и гостей, и посидеть с людьми, пообщаться, и как-то длиннее выбраться, ну там, с Тарасом к друзьям на дачу, на выходные. То есть…

- Как будто бы осмысленнее?

- Там можно посидеть у камина и провести прекрасно время в диалоге и в каком-то осмысленном, я не знаю, вот. А соцсети, они немного artificial, искусственный такой. То есть, вроде и есть люди в твоей жизни, но на самом деле это все немножечко пластик. 

- А ты знаешь, тех людей с которыми ты… Дурацкий вопрос, сейчас перефразирую. Круг людей, с которыми ты наиболее часто коммуницируешь или у вас, как у семьи, или у тебя, как у Саши, он измерим каким числом?

- Хороший вопрос. Близкий круг, я бы сказал, там, это человек 10-15. 

- Близость круга характерна чем?

- Это, там, раз в пару месяцев мы точно собираемся или можем вместе выехать по путешествовать или ка кой-то instant messengering, там, про как дела и про глупости всякие. Потому что, иногда хочется и про глупости всякие.

- Никто же не сильно очень серьезный человек, все-таки?

- Ну, не очень. Ну, как бы, иногда бывает, но вообще не очень. И вот это уж не так и много людей. Но, есть чуть-чуть шире круг, и тут мы, конечно, много общаемся, и мы тоже любим общаться с людьми дела, которые занимаются самыми разными и общественной деятельностью и бизнесами. Вот, и есть куча форматов, где мы приходим и общаемся.

- И тогда, я из этого сделаю такой, некоторый summary – не было бы соцсетей, твоя жизнь сильно бы не изменилась?

- Ну, наверное, поменялась бы. От того, что очень тяжело понять, как это назвать…

- Повестку?

- Да, ты же работаешь, я работаю, по крайней мере, с этой повесткой. Я работаю с тем, что люди делают, я узнаю о них многое из соцсетей. И, особенно радует, что я узнаю, как это бывает, от людей лично. 

- Угу.

- Которых нет в соцсетях. Или они есть, но и как я, особо их не ведут.

-Мне в этом нравится, что ты целостно себя чувствуешь. Ты мне звучишь как: «Я это выбрал, мне так окей». Мне это очень понравилось: «Я себя достаточно чувствую, достаточно интересным и достаточно уважаемым мною чувствую. Мне не нужно внешнее подкрепление, которое я могу, как и многие другие, находить через лайки, например».

- Знаешь, за что я себя вот в этом корю?

- А ну, давай! Неужели?

-  Люди меньше знают о работе моей, о какой-то активности, идеях, которые я хочу и делаю, и от этого, вот этот, эффект практически не достижим. Люди меньше знают, не имеют этого ввиду и не рассматривают какие-то разные возможности. За это я себя корю, но это уже профессиональная коммуникация. То есть, как бы, писать о своей работе, а это уже так, что ли эгоцентричненько.

- Вот и это моя дихотомия в том числе. Можно было бы не писать или же просто чтобы их не было, или я бы их не писал и не хотел бы тратить на это время. Но, продавать приходится…

- Да.

- Каким-то способом, и это один из них.

- Да.

- И это тоже для меня, как сознательный выбор. У меня несколько еще вопросов. Вы с женой започаткували програму, а это значит, что вы с женой какое-то время работаете вместе или у вас есть периоды, когда вы активнее где-то, находите способ, как работать вместе. Потом чуть меньше, потом опять активней. Каким образом вам удается удерживать границы – мы семья, а здесь мы коллеги.

- Ну, для нас это жизнь. Я не знаю, как по-другому это сформулировать. Можно, конечно же, воспринимать это как работу, но мы стремимся к тому, чтобы сделать этот проект наилучшим образом. И бывают какие-то конфликты. Но, в основном, нам повезло, мы думаем всегда более или менее в одном направлении и практически одинаково оцениваем тот или иной факт действительности, который произошел. Да, то есть, она может злиться и злюсь про это тоже. Она может быть феноменально рада и, собственно, я разделяю это. Поэтому, мы поли одинаково смотрим на вещи и поэтому очень редко возникают конфликты, которые, ну, например, у нас возникают в работе. Да, иногда, я устаю, и говорю, типа «Сделай это, я ушел, я не могу». Или она говорит, мол «Сходи на эту встречу, меня там не будет, я не пойду, я не могу». 

- Помогает, похоже, открытость, честность и правота, я вот слышу.

- Ну, наверное, да.

- И забота тоже.

- Да. Когда, например, мы приезжаем, времени мало. Ну, имеется в виду Калифорнию, потому что мы там каждый год, и времени мало, и хочется много чего успеть. Там, как бы, без оглядки, по факту. На какие-то, ну, безопасные коммуникации надо фигачить.

- Ага.

- Да, очень и очень.

- Слушай, мол, тут сейчас мы будет обкладывать друг друга… Это нормально, и это только на месяц или три недели.

- И знаешь, есть такие… Ну, по крайней мере, я такой человек, есть потребность думать об кого-то. То есть, ты озвучиваешь идеи, получаешь либо критика сурового, либо наоборот, поддержку. И этот диалог, он у нас настроен.

- Развитие мысли и идеи происходит?

- Да. Потому что, очень сложно, собственно, иногда, в разных ситуациях вырулить. И помогает, вот даже банально, встретиться на кампусе, попить кофе и разбежаться в разные стороны, потому что и у него, и у меня встречи. Но, подумать об друг друга и решить, что делать.

- Ты называл неких людей, которые ты встречаешь в Америке, когда приезжаешь туда. Пускай без facebook, что они прям мощны, сильные, великие. Что у тебя означает величие у человека?

- Это способность делать свою работу на высочайшем уровне и адекватная самооценка. 

- Ты делаешь свою работу на высочайшем уровне?

- Мне бы хотелось.

- Угу. А оцениваешь ты себя адекватно?

- Не всегда. Иногда, знаешь, вот это маятник…

- Маятник?

- Да, он туда-сюда. Вот ты ниже плинтуса и думаешь про себя, как про самозванца. Ну, знаменитый комплекс. Иногда зашкаливает и даже жена может сделать один накал, чтобы немножко разрядить обстановку.

- Маленькое интервенция.

- Ну, в смысле, не то, чтобы физический или словесный.

- Сейчас смешно получилось, но мы это вырежем. Так, 1-2-3. Это стульчик.

- Это стульчик.

- Мы все это понимаем. Даже если и нет, здесь нечего стесняться. Я уже покраснел. Давай выпьем.

- Стульчик без конца свистит и пукает.

- И пукает. Да. В завершении, кроме тех вопросов, которые мне нравится задавать всем гостям, есть несколько для тебя, которые вычленил из нашей беседы. Кроме того, какие у тебя и Саши есть характеристики, когда ты подходишь к делу, и мы об этом говорили, что это устойчивость, усидчивость, diligent и профессионализм, целеустремленность и вера, что результат возможен. Вот как человек, что я вижу: знаешь себе цену, достаточен, как ты говоришь о себе «Я достаточен». И это создает и в тебе, и в Саше Акименко. И значит, что, если я с тобой коммуницирую, мне целостно с тобой безопасно. А почему? Потому что, ты об меня свои гештальтики не закрываешь. Ты со мной просто такой, какой ты есть. И это то, что я о тебе в целом могу уже сегодня замечать, из того, как я сейчас мир понимаю. Это мне сейчас очень ценно и симпатично. Принципы, по которым ты воспитывался, ты их перекладываешь и применяешь в воспитании своего ребенка, и вы с Катей применяете. И это принципы, которые мне искренне симпатичны. Я бы тоже хотел так, создавая возможности свободы, выбирать, поддерживать конструктивные желания и пожелания. И давая возможность воображению реализовываться. Эта архитектура, как ты ее называешь, мысли. И чего, что мне хочется еще про тебя знать, вот, в такое завершение, наверное, это про ради чего. Мое сейчас предположение, что, если я тебя спрашиваю: «Саш, а ты знаешь, вот ради чего это все?», ты говоришь: «Что я хочу влиять импакт на людей, создавать, дать им возможность помогать». Это так или есть еще ради чего ты живешь таким способом, вот так?

- Ну, смотри. Есть какие-то пафосные варианты ответа, которыми возможно красиво…

- Ну, давай настоящий.

- Настоящий такой. Мне тут жить, мой сын будет жить тут. Я работаю, фактически, если с циничной точки зрения смотреть на вопрос, я пытаюсь повлиять как-то на успех в этой стране как могу просто для того, чтобы здесь мне плюс широкому кругу людей жилось лучше. И если я это могу сделать через образование, я буду очень счастлив. Потому что, там дизайн-подход про эмпатию, про понимание клиента. Ну, про то, как давать людям больше внимания, понимания и сервиса. Вот, стэндфордская программа, она, скажем, про большие системы, про дизайн больших систем. Там реформы, какие-то изменения радикальные, взглядов, импакт для миллионов людей. Мне хочется верить, что наши стипендиаты, а они это доказывают каждый день, что они влияют на миллион людей. Вот, и просто – нам здесь жить. Как-то так. И знаешь, очень много есть вопросов из серии «зачем это все». Сложных. И я буквально вот, наш последний приезд в Калифорнию, там мы встречаемся с людьми, бегаем между всеми этими профессорами, с этим говорим, с тем говорим. И договариваемся, зовем в Украину выступить, издать книгу, приехать, инвестировать. Ну, что угодно, там, посотрудничать с нашей программой. И в какой-то момент, обычно это бывает, там, украинские партнеры подводят или еще что-то. И ты такой думаешь, «Боже, зачем я это все делаю? Надо ли это мне? Или надо это вообще кому-то? Надо ли это вообще?». И это снова тот же маятник. Как бы, иногда, ты не можешь найти смысла. Он как пульс, то есть, то пропадает. Вот, и его очень сложно нащупать. Вот, в 2016 его нащупать было значительно легче. Потому что, ты понимал, что страна горит, все разрушается. И тут, либо ты подставишь плечо и как-то, какой-то кирпич поддержишь тут, или какой-то миллион людей тоже подставит и поддержит, то она не упадет. Вот, и чем дальше и чем эпохальные события, такие как Революция Достоинства, тем сложнее находить этот смысл. Но, за года оно трансформировалось вот в это. Нам здесь жить.

- В чем наиболее сложная часть того, чтобы быть тобой сегодня?

- Да, я ждал этого вопроса. Я смотрел, как ты задавал его многим людям до меня. Самая сложная часть, чтобы быть мной – это бесконечная борьба с комплексом самозванца и синдромом Наполеона. Как-то так.

- Такая, нормальная дихотомия.

- Да. 

- Очень честная.

- Ну, потому что, все-таки делаем многое, большие интересные проекты, общаемся с великими людьми, с которыми очень часто сложно выглядеть хоть чуть-чуть, чуть-чуть умнее, чем ты есть. Правда, потому что, есть пассионарен, которые круче на много. А с другой стороны, то есть, как бы, как сделать так, чтобы не сойти с ума и не взлететь на эти высоты, смотря на мерзкие миньоны под ногами. Вот.

- Вау.

- И получается, постоянно сдерживаешь себя и от одного, и от другого, и это тяготит…

- Как бы, навигируешь.

- Вот это рычаг. Пытаешься просто быть нормальным.

- А тогда, что тебе больше всего нравится в твоем бытие?

- Что мне больше всего нравится? Ну, на данный момент времени, это то, что я могу делать те проекты, и реализовывать те идеи, которые придут мне на ум. То есть, не то, чтобы я прям все могу, я не могу все. Я просто, снова-таки, вот, смотрю на этот небосвод из абсолютно прекрасных людей, которых я знаю, организаций, структур, и я понимаю, как сформировать созвездие. То есть, здесь взял и здесь, положил сюда и вот тебе новая, красивая, интересная. Там, неважно что, книгу издать, программу, не знаю, сайт какой-то сделать или я не знаю, что угодно. Но, вот это понимание landscape этого, и соединение клочьев, какой-то пропорции. Мол, давайте позовем этих, они вот это классно делают, и этих, и вместе можно сделать нечто очень мощное. И вот это вот мне нравится про себя, что, по крайней мере, на сейчас, на данный период времени, у меня как-то получается сводить людей и организации вместе, с которыми мы можем, каждый вроде по отдельности свое крутое, и я по отдельности. Но, вот вместе делать нечто интересное. Потому что, каждое дело, оно не состоит из кого-то одного. Всегда pull очень мотивированных людей. 

- Я хочу, чтобы ты создавал созвездия вот столько, сколько тебе будет хотеться. Знаешь как, я чувствую, что в тебе достаточно целостности и самоусвідомленості, и осознания того, что, когда тебе это надоест, или ты устанешь, ты найдешь другой способ. Но сейчас, раз это тебя вдохновляет, я думаю, что это может быть отличным способом рычаги таскать от Наполеона до самозванца, и назад. 

Саша Акименко был у нас в гостях, вы слушали подкаст «Як ти думаєш», меня зовут Андрей Сусленко. До скорого.

- Спасибо тебе, Андрей.

- И тебе спасибо.